Когда-то давно, в молодости, я был студентом худграфа, всюду бродил с этюдником, чтобы не прозевать очередной пейзаж, и, не слишком задумываясь, писал всё, что видел. Зато потом, когда у меня появилась возможность заняться росписью ваз, я решил рисовать только то, чего не видел; причём не только я, а вообще никто... Из этой затеи со временем получилась серия довольно странных пейзажей, которые я называю марсианскими. НАСА здесь не при чём со своими фотографиями с марсохода. Это - древний Марс, такой, каким он мог бы быть сто тысяч или пару миллионов лет назад, когда великая марсианская цивилизация ещё не исчезла без следа под ржавым песком пустынь. Я настолько вжился тогда в этот воображаемый мир, что мог рассказать о нём почти так же подробно, как Толкиен о Средиземьи. Как знать, может кое-что из того, что я угадал, и окажется правдой. Со временем всё это выяснится,
а пока - пока смотрите на это просто как на живопись, правда, не совсем обычную. У живописи такого рода два преимущества: вечные краски - керамические красители и глазури не меняют цвета со временем - и криволинейная поверхность вазы или чаши, которая создаёт порой немалые сложности при работе, но в случае удачи даёт особую выразительность, позволяя игру с пространством, совершенно недостижимую на плоской поверхности.
Перед вами - туман над глухим горным озером где-то в приполярной области. Вершины чёрных гор, обточенных за тысячелетия ветрами, смутно отражаются в непроглядно-чёрной воде. Красно-коричневое от постоянно присутствующей в воздухе ржавой пыли небо с крупными тусклыми звёздами... Но главное в этой чаше - сам туман, текучий, светящийся, почти живой. Молчание и одиночество. Что делать - в этих местах и в лучшие времена Марса не бывало слишком оживлённо. Широкая, но неглубокая чаша немного напоминает по форме античную, только без ручки. Марсиане, по моим сведениям, брали чаши для питья, продевая один или два пальца, в зависимости от размера, в специальное отверстие в ножке. Я пробовал - довольно удобно...
"Пять костров". Эта чаша выполнена в капризной, но дарящей порой неожиданные удачи технике, использующей свойство некоторых керамических эмалей вследствие присущего им высокого поверхностного натяжения при плавлении образовывать сбег, собираться капельками, обнажая нижележащие слои глазури и создавая поверхности причудливой фактуры, напоминающей снег, или волны, бегущие облака или дым, тающий в небе. Кто зажёг в незапямятные времены на равнинах Марса эти пять костров? Почему на четыре чёрных дыма - один белый? Что означают их переплетения в небесах - игра вольного ветра или сплетения судеб? Узнать это в точности мы уже никогда не сможем...
И всё же кое о чём я догадываюсь. Древние марсиане, принадлежавшие к высокоразвитой, но впоследствии вымершей серой расе, владели многими тайнами, среди которых был стеклянный дым - очень лёгкая, но быстро твердеющая на воздухе пена, а точнее дым, получающийся при поджигании некоего вещества, секрет которого был утрачен задолго до гибели марсианской цивилизации. Строителям оставалось только прорезать в состоящих из мелких пузырьков стенах окна и двери, ведущие в круглые залы, образованные большими пузырями, сделать лестницы и переходы, бойницы и тайники... Гигантские замки серой расы, напоминающие переплетающиеся между собой дымы, возвышались на многие сотни метров, вызывая зависть и суеверный ужас дикарей(на Марсе тоже были свои дикари, и как часто бывает, именно им и выпало потом управлять планетой). Возможно, на этой чаше изображены развалины однго из таких замков... Большая часть их была разрушена задолго до того, как Марс стал необитаемым, но всё же есть надежда, что эти величественные развалины когда-нибудь будут найдены и исследованы.
"Метель". Эта чаша использует ту же технику, но несколько иначе: густая чёрно-синяя эмаль, сбегая по белой, передаёт стремительное движение нависших над горами снеговых туч; мелкие капли белой, как бы всплывающие из-под неё, образуют летящий снег. Стекание глазурного слоя по вогнутой поверхности чаши придаёт живописи особый динамизм... На переднем плане - покрытая снегом равнина; мелкие камешки вмёрзшие в лёд на переднем плане, также выполнены с использованием сбега, но очень лёгкого и деликатного.
Вдали - полярные горы в белом наряде, к ним ведёт усыпанное обломками, заметённое снегом плоскогорье. Никого живого, ничего, что могло бы говорить о присутствии человека хотя бы в прошлом. Такова суровая природа этих необитаемых мест, приспособленных к жизни не более, чем Антарктида, и всё же - какое величие в этом вечном разгуле стихий!.
