| |
Как ни растягивай удовольствие, чайная церемония когда-нибудь подходит к концу. Гости прощаются с хозяином и уходят. "Сидению в единении" предстоит сменится одиночеством. Однако момент расставания тоже может быть предметом высокого искусства, для которого нет тем ни слишком низменных, ни слишком печальных. Примером тому может служить последнний чай Рикю, когда приговорённый к смерти мастер, прощаясь с учениками после поистине совершенной чайной церемонии, раздаёт им на память предметы из своей коллекции. Между прочим, чашу-тяван он не отдал никому, а разбил - следовательно, взял с собой. Ничего не попишешь - это Япония: право сопровождать господина в смерть - привилегия лучших...
|
Ночь. Бездонная тьма.
Верно, гнездо своё потерял
Стонет где-то кулик...
Басё |
В жизни каждого из нас бывают минуты, когда человек, будь он гость или тядзин на чайной церемонии жизни, чувствует такое же пронзительное одиночество, какое звучит в этом позднем стихотворении Басё. Особую остроту ему, на мой взгляд, придаёт противопоставление отстранённого холода бесконечности ("ночь. Бездонная тьма") и малости, беззащитности одинокой живой души. Конечно, это хайку о нас, а не о птицах...
Приступая к нему, я отдавал себе отчёт, что решить столь драматическую тему с помощью только иероглифов или графического рисунка невозможно, и попробовал видоизменить саму форму тявана, как бы сжатого, смятого безжалостной внешней силой.
Наружная поверхность чаши, покрытая вскипающей и пузырящейся от высокой температуры плавкой массой, в которую врезан скорописный иероглиф "ночь", служащий ключевым словом, позволяет в контрасте с гладкой и спокойной, но сложной в цветовом отношении глазурованной внутренней поверхностью достичь требуемой остроты ощущения, а затерявшийся внутри чаши осенний лист становится своего рода лирическим героем, который не назван, но ощутимо присутствует в стихотворении.
Трещины, в нескольких местах рассекающие край чаши, также, на мой взгляд, способствуют достижению желаемого эффекта.
|
